Голоса

Я знаю, тот, кто выйдет на поиски, не вернется обратно. Жизнь моя еле теплится на острие чужого меча, я задыхаюсь в песках, тону в реках и бесконечно долго падаю со скалы. Скалы, чье имя – мое имя. Тени рассекают мое сердце на куски – мне не вернуться обратно. Что ищу я? Кого? Где?

Я знаю, что это – чаша, что она сияет серебром, и тот, кто коснется ее – коснется вечности. Посмею ли я коснуться ее?

Чаша сия питает тех, кто голоден, и воскрешает тех, кто мертв. Ее создали Боги, и племя Дану принесло ее в числе тех четырех сокровищ, что сокровеннейшей тайной наших островов зовутся ныне. О, если бы мне найти эту чашу! Я стал бы подобен богам, и имя мое было бы – бессмертие, и не было бы равных мне в битве.

Чаша сия – величайшее из сокровищ мира, ибо сам Христос пил из нее во время тайной вечери, и кровь его тела, копьем пронзенного, была собрана в нее величайшим из святых, что когда-либо посетили земли Британии – Иосифом Аримафейским, но нет ныне достойных ее. Быть может, лишь Король наш смог бы взять ее в руки, не убоясь Гнева Господня, но как найти ее? Ныне нет достойных ее.

В высоком замке, что на границе неба и земли, где нет больше смертных, вечным светочем пылает Грааль. Нет формы ему, и нет настоящего имени, лишь чистый духом может попасть в тот замок, но не быть ему после этого в мире людей.

Я стану первым в поисках, и на острие меча принесу его Королю. Нет в этих землях того, кто мог бы осмелиться стать преградой мне в этом подвиге. Никто не владеет оружием искуснее, чем я, и нет воина меня отважнее. Грааль – достойнейшая из добыч, и овладеть ей должен самый достойный.

Что может дева? Лишь вышивать да глядеть на долгие струны дождя за окном. Кто возьмет в странствие деву? Кто сочтет, что по силам ей выдержать тяготы поиска? Что остается мне? Лишь вышивать плащаницу – долгими днями и ночами, без еды и отдыха, вытягиваться в нить – и когда нить в моих руках станет светиться неземным светом, я упаду замертво над готовой работой, и Грааль засияет на полотне.

Там, в небе, где высоко парит сокол лета, на самой вершине неприступных скал, имя которых утеряно из языка смертных, цветет он и звенит на ветру – тонко, почти неслышно – Грааль. Срывая пальцы, срываясь на крик и отчаяние, срываясь с крошечного уступа в пропасть, дна которой нет, я дойду до него, чтобы понять – он слишком красив, чтобы осмелиться сорвать его. Взобраться до самых вершин, лишь затем, чтобы увидеть. Дойти до звонкого неба, и сравняться именем с соколом лета, чтобы вновь спуститься в бездну. Что принесу я в этот мир?

Если бы меня спросили, от чего я мог бы отказаться, чтобы обрести его – что я ответил бы? Моя слава? Громкие литавры и кимвалы звенящие. Жизнь положил я, чтобы из некрасивого мальчика стать первым рыцарем, стало быть, моя жизнь и есть слава? Отказаться от жизни? Но она не в моих руках, но лишь в руках Божьих. Отказаться от Бога? Но это немыслимо, ибо тогда вовек не обрести мне святыни. Что есть Бог? Что стоит между нами? Моя любовь? Она преступает законы Бога, но и она – не есть лишь моя собственность, коей я смогу распоряжаться по усмотрению. Отказаться от любви – значит принести боль человеку, который дороже всего на свете. Смогу ли я переступить через чужую боль на пути к Граалю? Кто я, чтобы просить хоть раз узреть его? Ты поставил неразрешимую задачу, Король мой.

Древние говорят, что Грааль есть камень, что выпал изо лба Люцифера, когда тот был низвергнут с небес. Свет утренней звезды в нем, чистый и непорочный. Пройдет время, и философским камнем назовут его люди, так сказали мне звезды. Будут пытаться добыть его они из бренной и грешной плоти земли, ибо он изменяет все, чего касается. Будут желать они с помощью его превратить бренное в нетленное, пустую породу в золото, не сознавая, что не на земле должно искать сокровищ. И лишь немногим удастся сия высокая трансмутация, и тогда перестанут привлекать их фиглярские трюки, и истинное золото, что искали они, светом невечерним будет сиять в их глазах, но немало лет пройдет до тех времен.

Я искал долго и в поисках сбил ноги. Вот у дороги шатер. Зайду-ка я, быть может, там нальют вина усталому путнику и предложат постель. Но что это – шатер пуст, в нем нет никого, однако я вижу стол, накрытый для трапезы и царское ложе. Вот утолен голод мой и жажда, и тут в шатер входит дева. Отчего бы не найти мне сокровище сие в нежных ее устах?

Я вышел на поиски, зная, что мне не вернуться обратно. Что ищу я? Не знаю. Куда иду я? Куда ведет меня дорога. Мимо меня проносятся дни и ночи, города и нищие лачуги. Кто встретится на пути моем? Быть может, он и есть – то, что я ищу? Вот задал он вопрос и мне не найти ответа. От того, что отвечу я, зависит, смогу ли я пойти дальше, но какое зло выбрать мне из двух наибольших? Кто ты – демон или ангел? Отчего смущаешь ты меня? Что ответить мне, если сердце мое молчит - лишь изредка звякнет в самой глубине той пустоты, что до некоторых пор душой называл я? Время на исходе. Я отказываюсь от выбора, и собеседник мой с хохотом растворяется во тьме.

Ты искал Грааль, я же шла за тобой все время. Мое платье цвета лепестков роз истрепалось, и его сменило рубище. Мои ступни, некогда нежнее шелка, привыкли к камням дороги. Как имя твое? Я не спрошу, и ты молчишь. Куда идешь ты? Ты молчишь – и я не осмелюсь спросить. Иногда мне кажется, что ты и вовсе не замечаешь меня, ведь ты смотришь лишь вперед. Ты бежишь, словно что-то гонит тебя, словно боишься не успеть, и ни одно слово жалобы не слетит с моих обветренных губ. Лишь на редких привалах, когда усталость смежает твои веки, я тихо смотрю в твое лицо, и вижу, как проступает сквозь впалые щеки, остроту скул, высокий тонкий лоб то, что искал ты все время. Вижу, но никогда не осмелюсь сказать тебе этого. Ты спишь, и, кажется, и во сне продолжается твой бег. Ты спишь, а я смотрю на тебя и молчу. Мы сидим с тобой на перепутье, мой ангел.

Мы, кажется, потеряли уже все, что можно, на этом пути. Конь мой пал, и доспехи похищены. Слава моя превратилась в дым, я, помнится, уже рассказывал тебе, мой ангел, как наихудший воин сбросил меня с седла. Впрочем, на что мне теперь седло? Мы сидим с тобой на перепутье. Куда идти? - спрашиваю я, а ты лишь улыбаешься.